Та пристально смотрела на неё, и Любанька похолодела от того, насколько же похожи были сейчас глаза Ады на глаза её куклы Зины. Что-то было в них общее, то, что таилось в зелёной глубине омута, скрытое от посторонних. Любанька быстро отвела взгляд и уставилась на заведующего. Тот совсем поник.

– У нас большое горе, товарищи. Я не знаю, что происходит, но это всё уже явно не пустые случайности. Несколько нелепых смертей за такой короткий промежуток времени – это явно не совпадение. Я уже готов поверить в мистику, проклятие, во что угодно, лишь бы разобраться во всём этом. Вы уже все в курсе, что не стало Олеси. Вроде как смерть не насильственная. Но всё настолько странно и непонятно там, что…

Игорь Петрович замолчал.

– Может быть, кто-то из вас знает, с кем Олеся могла поссориться в последнее время? Может у неё были какие-то враги?

Все отрицательно замотали головами. Любанька вновь посмотрела на Аду, горячее чувство встрепенулось вдруг в её душе, какое-то ощущение того, что она знает виновника, и она уже открыла было рот, но тут же поймала на себе взгляд Ады, и было в нём что-то такое, от чего она тут же закрыла рот обратно.

– И правда, чего это я? – вдруг вяло подумала Любанька, весь запал внутри неё резко стух и погас, – Что за ерунда? Ада была всю ночь в больнице. Даже, если она и желала смерти Олесе, то явно не могла убить её собственноручно. Да и какое мне, собственно, вообще дело? У меня своя жизнь.

Любанька опустила плечи, вся как-то вмиг сникла, и сделалась равнодушной.

После обеда заведующий объявил результаты вскрытия, которое показало, что смерть наступила от внезапной остановки сердца. Снова одно и то же. Коллеги скинулись деньгами, чтобы передать их родителям умершей коллеги, и, в удручённом состоянии, разошлись по рабочим местам.

***

– Только вот, знаете что? – заведующий прижал в угол Анатолия Ивановича, который стал ему учителем, когда он только-только пришёл работать зелёным специалистом в эту больницу, и которого он безмерно уважал и любил, – Только вот что…

– Что такое? – Анатолий Иванович взял бледного, с мутными глазами, заведующего за руку, – Вам плохо, дружочек? Может немного коньячку? Сейчас можно. По пятьдесят грамм.

Игорь Петрович покачал головой, отрешённо глядя в окно, и продолжая притеснять Анатолия Ивановича к стене.

– Знаете что сказал мне наш патологоанатом? – зашептал он, наконец, оглядываясь по сторонам, – Он, конечно, не написал этого в результатах вскрытия, потому что это безумство какое-то. И близким умерших об этом не было сказано.

– Да не томите же, что там такое?

– У всех наших умерших внутренние органы не соответствовали своему возрасту, – с присвистом зашептал заведующий.

– Как это? Не понял, – нахмурился пожилой доктор.

– А вот так и есть, – отозвался с безумной полуулыбкой заведующий, – Всем им было от двадцати до сорока лет, а их органы были такими, какие бывают у старых, изношенных жизнью людей, лет, эдак, девяноста! А! Как вам? Как вы это изволите понимать? Ну, предположим, что у Олеси мы не видели того, что внутри, хотя и можем предположить, что она должна быть практически стопроцентно здорова. Но остальных-то мы с вами оперировали вместе с коллегами – и своими глазами видели их органы, и с ними всё было порядке, внутренности, как внутренности! Такое чувство, что умершие в момент смерти враз состарились лет на пятьдесят-шестьдесят. Что же такое происходит-то, а?

Заведующий схватился за голову, а Анатолий Иванович, задумчиво погладил бородку, глядя в окно на больничный двор.

***

– Что ж, Гадриэль, – улыбнулась Ада, когда они прогуливались по вечернему парку, – Кажется, наше пребывание в этом городе подходит к концу? Пора бы нам перебираться в следующий пункт назначения.

Крыс, сидящий на плече, и цепко держащийся лапками за шёлковое платье девушки, пискнул.

– Ты прав, ты прав, – согласилась с ним Ада, – Здесь становится слишком неуютно. Некоторые человеки уж очень догадливы и любопытны. Как эта вот Олеся или же Петровна. Ну, вот скажи, чего им не сиделось спокойненько в своей жизни, а? Занимались бы своими делами, а не совали нос в чужие судьбы и были бы сейчас живы. Так нет же, им всем неймётся. Они мнят себя великими сыщиками, которым под силу разгадать все тайны душ людских. Низкие, мерзкие людишки, живущие в своём болоте и от скуки сующие свой нос куда не следует.

Ты знаешь, Гадриэль, а мне даже не жаль их. Вот тех, что попадаются Тьме ненароком, да, тех жаль. Как та же Карина, которую Тьма выбрала в жертву, непонятно по каким там своим критериям. Эти люди ни о чём не подозревали, и, наверное, не заслужили стать пищей для Тьмы, но кто знает, быть может, и их было за что сожрать? Ну а этих, любопытных, мне не жаль вот ну совсем ни капельки, сами виноваты. Поделом им.

Крыс уверенно пискнул и потёрся розовым мокрым носом об ухо Ады. Та с нежностью повернулась к нему и уткнулась носом в его тёплый шелковистый бочок:

– Ты самый лучший друг на свете. Ты всегда понимаешь меня.

Глава 10

– Почему Вы приняли такое решение, Ада? – спросил заведующий, глядя на лежащий перед ним на столе лист бумаги.

– Хочу немного отдохнуть от работы, сделать перерыв, и просто пожить для себя. Отдохнуть, съездить куда-то. Я давно мечтала побывать в горах.

– Хм, может быть, вы просто возьмёте отпуск? Вам ведь уже положен, я думаю.

– Нет, я бы хотела уволиться.

– Я понимаю, вы устали, – Игорь Петрович потёр красные глаза, – Мы все очень устали в связи с последними прискорбными событиями. Однако, может не стоит рубить с плеча?

– Я уже всё решила, – ответила мягко Ада, – Мне нельзя больше задерживаться.

– Нельзя задерживаться? – Игорь Петрович взглянул непонимающе на медсестру, – О чём это вы?

– О личном, я всё о личном.

– М-м-м, – протянул заведующий, – Ну, что ж, раз вы уже всё решили… Не могу же я удерживать вас насильно, право. На две недели отработки сможете остаться?

– Да, конечно.

Он придвинул к себе бумагу и размашистым почерком подписал заявление об увольнении.

– Очень жаль, – сказал он, протягивая заявление Аде.

Когда дверь за ней закрылась, Игорь Петрович прошёл к окну и выглянул во двор. Уже начинался сентябрь, и чувствовалось первое дыхание осени. Жёлтые листья порхали запоздалыми бабочками в воздухе, небо, ещё пока голубое, но уже не прозрачное по-летнему, с горизонта затягивалось тучами, приближался сезон дождей. Широкий клин птиц, тревожно перекликаясь, направлялся к югу. Заведующий распахнул створки окна, и горьковатый, с запахом дыма и тлена, ветер ворвался в кабинет.

– О личном, хм, мы так и не узнали ничего о её личной жизни. Кто она, откуда, чем живёт? Она никогда ни с кем не секретничала, как остальные, держалась особняком, вежливо, но показывала, что границы лучше не переходить. Да, загадочная личность. Жаль, хорошая ассистентка была на операциях. Но все эти слухи, подозрения…

Игорь Петрович впервые за всё время всерьёз задумался о том, а не связаны ли как-то все эти смерти и правда с Адой? Нет, естественно пациенты умирали в отделении и до её прихода, но каждый раз это был либо экстренный случай, когда скорая привозила уже безнадёжного человека, хроника, либо же это были запущенные случаи, либо пациент был очень старым и уходил в силу невозможности взять его под наркоз. Но опять же случаи эти были редкими, и каждый запоминался и тщательно разбирался. А тут несколько летальных случаев подряд, молодые, практически здоровые люди, да ещё и сотрудница.

Внезапно в голову заведующего закралась смутная мысль:

– А что, если Ада уйдёт, и всё это прекратится? – мысль эта показалась ему настолько нелепой и глупой, что он тут же отбросил её, и, вернувшись к столу, сел, и принялся за разбор историй болезни новоприбывших пациентов.

***

– Девочки, срочно! Готовимся! – Анатолий